Поцелуй или смерть - Страница 35

Он был наготове, чтобы предупредить ее, но в этом не оказалось необходимости. Галь повернула кран, и потекла холодная вода. Она увидела, что он смотрит на нее, и плеснула на него водой. Вода была холодная. Менделл вернулся в комнату и сел на кровать, сжав зубы, чтобы они не стучали. Нужно прямо смотреть в лицо фактам. Доктор Гаррис прав, а Розмари ошибается. Его разум неизлечим, он получил слишком много ударов в голову. Он снова услышал колокола, снова с ним приключилась странная история. У него не хватило ума различить тепло и холод. Это привело Барни к страшной мысли, что, может быть, инспектор Карлтон прав. Может, это он убил блондинку. Сумасшедшие не сознают, что делают.

Менделл сидел неподвижно, стараясь совладать со своими нервами, но они не выдержали, когда закричал попугай:

— Осторожней! Не сообщайте ваших имен, парни! Внимание! Вот флики!

Менделл поднял глаза на птицу. Черной материи на клетке не было. Но ведь он видел, как Галь накрывала клетку! Больше он не мог вынести! Рывком вскочив, он ударом кулака смахнул клетку с подставки. Вместе с кричащим попугаем клетка пересекла комнату и влетела в будуар Галь, сшибая по пути флаконы с духами и другой косметикой, которые разбились об пол. Оставляя на полу мокрые следы босых ног, Галь с криком выскочила из ванной. С нее стекала вода.

— Барни! — Она прижала руку к губам. — Барни, что случилось?

С напряженными мускулами и тяжело дыша, Менделл повернулся к ней.

— Разве я не видел, как ты накрывала эту клетку?

— Я этого не помню, Барни, — заплакала Галь. — Умоляю тебя, не сердись. — Она подняла клетку и поставила ее на место. — Я ее сейчас же закрою. — Она подобрала черную материю и накинула ее на клетку, плача так сильно, что с трудом могла говорить: — Я… не знала, что нельзя сюда было привозить птицу. Она заставила тебя вспомнить о той ужасной истории… Барни, я очень огорчена из-за этого…

Попугай еще немного покричал, потом затих. Менделл снова сел на кровать, обхватив голову руками. Галь взяла бутылку виски со стола и налила в стакан добрую порцию.

— Возьми, выпей, прошу тебя, Барни!

Менделл выпил, чтобы доставить ей удовольствие. Галь поставила бутылку на стол и села рядом на кровать. Она казалась совсем маленькой и испуганной.

— Барни, теперь ты чувствуешь себя хорошо?

— Нет, дорогая, я этого не думаю, — Менделл покачал головой. — Боюсь, что я болен, очень болен. — Он решил высказаться раз и навсегда. — Послушай, ты помнишь, когда я уезжал? Тот день, когда меня поместили в клинику?

— Да, — очень тихо ответила Галь.

— Сколько я оставил денег, чтобы ты досылала моей матери?

Галь в смятении смотрела на него.

— Барни… я не понимаю, что ты хочешь сказать. — Ее глаза наполнились слезами. — В тот момент я спросила тебя, не хочешь ли ты посылать каждую неделю чек твоей матери, но ты ответил «нет», что в этом нет необходимости, что ты для нее все устроил…

— Я так сказал?

— Да.

— Я не давал тебе восьмидесяти семи тысяч долларов и не просил тебя посылать ей каждую неделю по семьдесят пять долларов, пока я буду в клинике?

— Нет.

Менделл боролся с виски, которое ударило ему в голову.

— Хорошо, это решает все.

— Что?

— Все. Я сумасшедший, и меня надо запереть в клинику. Я был там два года. Доктора зря выпустили меня, я нуждаюсь в лечении. — Он потер щеки. — А для тебя будет лучше, если ты завтра сядешь в самолет и улетишь на Бермуды… или куда угодно, лишь бы подальше от меня.

— Но почему, Барни?

— Потому что я проклят. Твой отец и ты хорошо относились ко мне, но я не желаю больше утруждать вас своей особой и вовлекать в свои неприятности.

— В какие неприятности?

— В те, в которых я нахожусь. Твой отец не должен был обманывать инспектора Карлтона. Ему надо было дать увезти меня. Я — сумасшедший, и они не убьют меня. Все, что они могут со мной сделать, — это поместить меня в другую клинику с более солидными решетками.

— Нет, — рыдала Галь, — нет, я предпочитаю видеть тебя мертвым, чем заключенным в такое место. Слышишь?! Я предпочитаю видеть тебя мертвым!

— Да, я тебя слышу, — ответил Менделл.

— Ты убил эту девушку?

— Не знаю. — Менделл закурил другую сигарету и сильно затянулся. — Я начинаю спрашивать себя об этом. Учитывая, что только что произошло, это уже кажется возможным.

— Барни, что же ты собираешься сделать? — Галь взяла его за руку. — Куда ты считаешь нужным пойти?

— Сдаться полиции.

Он протянул руку, чтобы взять белье, но Галь вырвала его из рук.

— Нет! — Она скомкала белье и отбросила его подальше от кровати. — В таком случае, ты никуда не пойдешь, нам нужно поговорить обо всем этом.

— О чем ты хочешь поговорить? Завтра утром мне не станет лучше.

— Ты теперь не уверен, что ты ненормальный.

— Но, тем не менее, я очень похож на такового.

Галь прижалась мокрой щекой к груди мужа.

— Барни, прошу тебя, ради меня!

Менделл обнял ее, и его напряженные нервы немного расслабились. Глухие рыдания потрясли его всего.

— О, дорогая, — стонал он, — я не хочу, чтобы все так было…

— Я это хорошо знаю, Барни.

— Верно, — продолжал он рыдать, — я ошибся. Я, который всегда действовал так, как надо.

— Я знаю, — прошептала Галь.

— Я старался хорошо боксировать. Я останавливался, когда арбитр приказывал мне. Я интересовался своей работой. Я заботился о ма…

— Я знаю, знаю. — Галь погладила его по мокрой от слез щеке.

Его сломанный нос мешал ему, и он похлопал себя по нему.